Суворов Александр Васильевич
доктор психологических наук,
действительный член Международной академии информатизации при ООН
действительный член Международной академии информатизации при ООН
Электронная почта:
asuvorov@yandex.ru
asuvorov@yandex.ru
Присоединяйтесь к сообществу Александра Суворова в Facebook
Александр Суворов в Живом Журнале
Скит отца Мелитона
(Из рабочего дневника А.В.Суворова)
15 ноября — кинофестиваль в Ярославле. Фильм «Мы вам нужны» вышел в пятёрку лучших.
...Слепая адыгейка — певица Нафсет, сурдопереводчица Галина Сергеевна...
... После фильма «Мы вам нужны» я прокомментировал его заголовок в духе письма Ильенкова об обострении всеобщих проблем при слепоглухоте. Выступили — и пулей на экспресс.
... Воля к жиуни и жажда жизни у меня стимулируются прежде всего отношением ко мне Олега; прямая зависимость: чем он ко мне теплее, тем моя воля к жизни и жажда жизни хоть чуть-чуть, да устойчивее. Положительное отношение других людей тоже стимулирует, особенно самых близких..., а также статус «великого», фактически присвоенный мне в связи с 60-летним юбилеем: не то чтобы «зазнайство», но — обязательства перед людьми, которые возвели меня в этот статус. Сокращение штатов в ИПИО и перевод в другую структуру МГППУ благодаря необычайно высокому нравственному авторитету среди дальнего окружения воспринимается как новый этап жизни, а не повод её наконец оборвать. Накопившийся после маминой смерти пофигизм, из-за которого я перестал писать стихи, а прозу вымучиваю, начинает медленно уменьшаться.
Ещё 15 ноября отец Мелитон звал нас с Олегом к себе в гости, в Воробьецово, но тогда нам не позволили дела в Москве.
... 5 декабря мы с Олегом ждали посланную за нами «Газель», но она сломалась по дороге. Тогда отец Мелитон предложил рвануть на такси до Ногинска, а дальше — на машине его друга Родиона, местного (в Ногинске) предпринимателя-кондитера. Так и сделали. Машина у Родиона — закачаешься: джип «Лендровер». Бизнес, очевидно, процветает. Я сумел откинуть спинку сиденья, так что получилось почти нормально полежать и поспать в долгой дороге. Добирались в общей сложности, считая такси, девять часов...
Нас встретили отец Мелитон, его хозяйка (в смысле, ведущая хозяйство, завхоз, экономка — сама почти монахиня) Ольга, скульптор Валерий (Старик Хоттабыч) и строитель Николай. Ещё тут живут глухонемые сестра и брат Вика и Глеб, маленький Даня и слепой Вадим. Даня — сын Олеси из Орехово-Зуева, которая в свои 22 года родила уже четверых, все от разных отцов. Остальные трое в Орехово-Зуеве с матерью. Было постное, но очень вкусное застолье. Потом отец Мелитон, Родион и Олег ушли в баню, а мы с Ольгой остались беседовать. Я в баню побоялся — сосуды слабоваты.
... Ольга очень жалеет Писеева, которого сёстры вернули в дом престарелых. Дактильно там умеет разговаривать только одна медсестра. И это всё его якобы общение...
Там обитает слышащий слепой выпускник Сергиево-Посадского детдома Паша Казаков. С ним Писеев переписывается по Брайлю. Зрячего алфавита не знает. Одиночество жуткое. Сёстры, ясное дело, больше всего боятся, как бы Писеев не оказался у них на иждивении. Уж «лучше» в доме престарелых. Они, как родственницы, имеют официальное право распоряжаться его судьбой...
Мог ли Писеев остаться у отца Мелитона официально? Мог ли отец Мелитон оформить Своё попечительство над Писеевым? Ольга говорит, что здесь Писеев был счастлив. Но сёстрам... спокойнее заживо его похоронить. Мы с Ольгой обсуждали проблему воли и безволия инвалидов с детства, выпускников детских домов. Писеев никогда ничего не решал, его судьбой распоряжались родственники и администрация детдома, затем интерната для престарелых. Попытка отца Мелитона вызволить его была, видимо, запоздалой и обречённой с самого начала. Ему надо, видимо, официально создавать приют, богадельню, общину, тогда он мог бы противопоставить интернату для престарелых сколько-нибудь надёжную альтернативу. А так всегда наготове довод: куда денутся инвалиды, если вдруг с отцом Мелитоном что случится? Пока он молод, здоров и деятелен, его подопечные — как у Христа за пазухой, но это пристанище представляется временным, ненадёжным, если не превратить его в официальный — пусть не государственный, а религиозный — приют. Иначе получается родственникам и государству только лишняя головная боль. Ну потеряет Писеев место в интернате, а отец Мелитон — живой человек, который, как известно, «внезапно смертен»...
И снова хлопотать, устраивать Писеева куда-то, где, может быть, будет ещё хуже, чем в его нынешней богадельне? Ибо если нет предела совершенству, то глубине социального падения предела, увы, тоже нет.
Ведь и у меня всё держится на Олеге. А он лазает по горам и всё такое. К тому же я отдал в его полное распоряжение все свои средства к существованию. Мои зарплатные и социальная карты сбербанка у него. Документы, вплоть до диплома доктора психологических наук, тоже где-то у него. У меня только паспорт, пенсионное удостоверение, членский билет ВОС, карточка москвича, полис медицинского страхования и свидетельство страхования пенсионного. Всё. Случись что с Олегом — я без всего. И я никогда не пошёл бы на такую абсолютную зависимость ни от кого другого. Просто я твёрдо решил для себя, что без Олега мне дорога только на тот свет. Я не собираюсь без Олега жить ни одного дня и часа, поэтому всё ему и отдал.
6 декабря ходили к родителям отца Мелитона..., живущим недалеко, в полукилометре. Выпал снег, до них кое-как добрались, я даже упал по дороге, соскользнул под откос. Так что на обратном пути Родион подвёз. Отец отца Мелитона — Георгий Вячеславович, 68 лет; мать — Тамара Михайловна, 64 года. До переезда сюда 8 лет назад жили в Бресте. Он в качестве техника обслуживал самолёты в Брестском аэропорту. Она была учительницей начальной школы. Будущий отец Мелитон окончил факультет педагогики в Брестском университете. В студенчестве три года работал акробатом, гимнастом и клоуном в цирке. Отслужил в белорусской армии — войска ПВО. В 25 лет поступил в семинарию Троице-Сергиевой Лавры. Пока я «заполнял анкету», расспрашивая Георгия Вячеславовича, отец Мелитон с Олегом, Родионом и маленьким Даней ещё немного погуляли. Вернувшись, отец Мелитон сообщил, что Олег и Родион очарованы здешними местами, и даже каждый захотел купить тут дом. Вот будет номер, если у нас тут появится дача. Я буду летом жить на Волге. Пока сынок будет обустраивать новый дом, меня, конечно, засунут к отцу Мелитону. Впрочем, Олег уточнил, что хочет купить машину, дабы ездить в гости к отцу Мелитону. А дом, говорит — это очень много надо вкладываться. Волга тут рядом, 1300 метров шириной. Несёт на себе крупные речные суда. Мы на левом берегу. Мост, по словам Олега, в двух километрах отсюда, в Заречье.
После обеда я заспался, сквозь сон чувствовал холод в пояснице, вечером недомогал. Олег перед ужином учился делать свечи. Мне отец Мелитон тоже предлагал их делать, но я остался лежать. После ужина мне показывали всякое старинное — утюг с ёмкостью для угля, веретено, ступу с пестом, чтобы толочь зерно, лапти, самовар... Белку с шишкой в лапах, выглядывающую из дупла... Подарили двух ежей — пластмассового и из солёного теста, с яблоком в лапах... Показали икону Скоропослушницы. Я сразу назвал скоропослушницей нашу хозяйку Ольгу, и отец Мелитон с этим согласился.
Олег утром и вечером участвовал в общей молитве. В ответ на моё удивление назвал себя христианином. Я напомнил, что раньше он относился к этому иначе. — Всё течёт, всё изменяется, — ответил он. Я проявил проницательность: мол, тебе просто нравятся здешние обитатели, вот ты и готов с ними молиться. Он ничего не ответил. Передо мной отец Мелитон ставит горящую свечу, даёт нюхать ладан — «церковный ингалятор».
7 декабря приехали слепая певица Нафсет с подругой Наташей и мамой Наташи — Татьяной Михайловной. С ними помощник отца Мелитона Максим.
... Максим умеет говорить дактильно, учился у Писеева, но мне приходится немнохо переучивать. Неправильно держит руку, некоторые буквы немного не те. Нафсет в общем и целом запомнила дактильный алфавит ещё с Ярославля, где её сразу начала обучать сурдопереводчица. Очень цепкая, с сильной учебной мотивацией, быстро всё понимает и запоминает (эту способность быстро схватывать и понимать я и называю «цепкостью»). Строить пространственные образы на ощупь, как и все слепые с детства, не умеет, но стремительно учится, ощупывая показываемые мною дактилемы и стараясь их воспроизвести. В общем, большая умница. Её попросили спеть. Я взял с собой новые слуховые аппараты, подаренные к моему 60-летию в Сергиево-Посадском детдоме. Они дают естественный звук. Нафсет я слышал достаточно отчётливо. Она учится на пятом курсе вокального отделения Московской академии хорового искусства. На сценическую карьеру не надеется, скорее — карьера музыковеда и музыкального педагога. После академии предполагается аспирантура и диссертация по музыке...
Удивительный человек. Свободная, непринуждённая в общении, открытая. Душевно чистая, ни малейшей агрессии, никаких попыток самоутвердиться за чужой счёт. Доброжелательный интерес к окружающим людям. Словом, человек по-настоящему высокой и глубокой культуры. Тут же стала просвещать меня в художественных методах — импрессионизм, символизм, романтизм... Я не привык поддерживать разговор на такие темы — не с кем обычно. Да и не разбираюсь, термины знакомы, суть непонятна.
Однако приятно встретить собеседника, в этом разбирающегося, этим живущего. Заинтересовалась фотоискусством Олега. Хочет, чтобы он снял о ней платную фотосессию.
К обеду у меня разболелась голова, — на улице, сказали, разгулялась метель, — я выпил лекарства и проспал до ужина. Потом болтали, Нафсет ещё немного пела...
Перед завтраком тут молятся. Передо мной и Нафсет ставят зажжённые свечи. Дают нюхать ладан. Потом — до вечерней молитвы — завтрак, обед, ужин, и кто во что горазд... Я вот болею потихоньку — и общаюсь, Олег фотографирует — и общается. Ходят в гости к родителям отца Мелитона, они — сюда.
Главное, удивительное общее впечатление: все вместе. Полы деревянные, весьма отзывчивые на вибрацию. Сижу за столом, прислушиваюсь: вот пробежал малыш Даниил, вот он двигает тяжёлый стул, вот протопал кто-то взрослый, грузный, а это, кажется, походка моего Олежки... Даниил ко мне привык немного, уже сам подходит, позволяет гладить себя по головке. Жизнь копошится вокруг. Приятно ощууать её копошение.
Где я? В церковной общине? В маленькой обители? В большой семье? Во всяком случае, как сказал Олег, — в хорошом месте. В кругу друзей. Отец Мелитон подходит, интересуется здоровьем, говорит что-нибудь ласковое. Его хватает на всех — главное, на каждого. Тут отогреваешься душой. Похожая обстановка была в детстве, при маме... Волга. Деревня. Зимнее безлюдье. До ближайших магазинов — четыре километра в разные стороны. Своего рода — скит...
8 декабря ездили в Кресто-Воздвиженский храм. Там рака местночтимого святого слепого николая (1900 — 1977). Какие-то бабульки попытались настаивать, чтобы я исповедовался — я из вредности отказался: добро бы по своей воле, а то под давлением. Настоятель отец Павел и отец Мелитон посмеялись, когда я после службы рассказал им про свою вредность. Некие предприимчивые, если правильно понял, дядедька и тётенька подняли в полу какой-то люк, сели на край, свесив ноги. Сынок наблюдал за ними с удивлением. Наконец выяснилось, что просто из этого люка тянуло теплом, и предприимчивая парочка грелась.
Поставили свечки за упокоение и за здравие. В трапезной храма нас накормили.
Заехали в дом-музей, где слепой николай жил 65 лет самостоятельно. Низкая дверца, за ней крутое крыльцо, высокие пороги. Икона слепого Николая, его необъятная деревянная кровать, — голые доски, накрытые покрывалом. Собачий холод: дом не топят. А на таких досках я бы не отказался поспать — при условии, чтобы дом был хорошо протоплен...
Возле этого музея мы попрощались с отцом Мелитоном и Ольгой. ДТП — хотели вытащить увязший в снегу джип — увязли сами. Шедший за нами джип с другой половиной гостей отца Мелитона, пытаясь выручить нас, тоже увяз. Всего три джипа застряло в снегу. Вызвали эвакуатор, но, пока он подоспел, остановили трактор, который вытащил наши исправные джипы. А первый джип, из-за которого и мы застряли, вроде пострадал. Сидели с его хозяйкой в придорожном кафе, ждали эвакуатор.
Нафсет держала меня в курсе этих драматитеских событий. Дактилирует всё более бойко, хотя не очень чисто, надо бы уточнять произношение, но она в машине позади меня, сложно разговаривать...
Максим и Татьяна Михайловна с дочерью живут, оказывается, в Сергиевом Посаде. Перед поворотом на Посад притормозили, Максим подошёл попрощаться. Мы с ОЛегом домой добрались около 23 часов, а Нафсет живёт у речного вокзала...