Что и требовалось доказать

Олег сегодня ездил с утра в танатологический центр, выдавший свидетельство о смерти Васи. В свидетельстве написано, что "причина смерти на данный момент не установшлена". Эта запись не будет изменена, заключение патологоанатома вообще не подлежит выдаче на руки, его Олегу поэтому просто прочитали.
Итак, непосредственная причина смерти - обширная сердечная недостаточность, а именно - разрыв аорты. Констатированы так же начальная патология поджелудочной железы (начало диабета) и печени (начало цирроза).
Что и требовалось доказать: жара плюс водка, которой от Васи при его последнем посещении меня в больнице 23 декабря весьма явственно разило...
У Васи не было смысла жизни. Спился он давно. Бороться с этим имело смысл не ради него, а ради минимального комфорта близких. Для него же бутылкой и тухлой соской (сигаретой) исчерпывались удовольствия так называемой "жизни". И я жалею только о том, что лишь один раз, в середине прошедшего июня, угостил Васю нормальным пивом - "Гиннесом".
Четыре года назад, когда умирала наша сестра, тоже стояла жуткая жара, от которой у меня тогда даже сгорела материнская плата компьютера. Сестра умирала, но тем не менее потребовала делать косметический ремонт в квартире. Его сделали (тяп-ляп, конечно) за неделю, но в самую жару, при отключённой горячей воде, что несомненно ускорило умирание сестры. Я понимал, что она умирает, и потому говорил, что сестре сейчас можно всё.
Так и брату в последние полгода, когда он стал говорить, что "мама зовёт в гости", и мечтал посетить Донское кладбище вдвоём со мной, - так и не собрались, о чём жалею, - так и Васе в эти последние полгода можно было всё. Пусть бы хоть получил немножко более качественное удовольствие перед смертью...
Он чувствовал, что умирает, и Борис Михайлович Бим-Бад припомнил уже после его смерти, что месяца за полтора Вася говорил ему о том, что уходит. Боррис Михайлович, как обычно, на такие речи яростно протестовал. Мне Вася ничего подобного не говорил, зная, что я и сам давно уже тяготился жизнью, ещё до маминой
смерти, и когда я в беседах с ним заводил эту волынку, он неизменно шутливо давал мне "по шеи". И напоминал, что "надо доучить Олежку". Я усмехался: ну и заботы у моего неучёного братца... Но кроме шуток, он очень боялся умереть после меня, а я в последние годы всё тяжелее болел, балансировал... Сразу после
смерти сестры он мне сказал, что если я умру, он сразу с собой покончит. И был на тот момент вполне трезвым.
В последние года четыре, с предсмертных мучений сестры, я много размышляю о том, стоит ли мучить больных людей, совсем или почти лишившихся воли к жизни, отказывая им во "вредных привычках", - ведь этот отказ уже ничего принципиально изменить в ситуации не может, раз дело всё равно на финишной прямой к смерти... Потому-то я и сказал четыре года назад, что умирающей сестре давно уже всё можно. Что она умирающая - подразумевалось: вслух я этгого не говорил.
Если такой больной не буянит, ни на кого не кидается ни с ножом, ни с табуреткой, ни с тяжёлой бутылкой из-под шампанского, - то пусть его тихонько утешается... Глядишь, на самом деле и меньше будет дозировка, если из-за каждой затяжки, из-за каждого глотка не воевать. Ст~оят ли несколько лишних дней агонии того,
  чтобы отказываться от маленьких удовольствий?
Ну, а если дело не об агонии, а только о депрессии, вполне ещё подконтрольной разуму и воле больного, то умеренное удовлетворение может даже помочь ему
мобилизовать эти разум и волю, если есть ради чего или ради кого, - и не по мнению окружающих, а по его собственному убеждению. Тогда он сам себя зауважает, добровольно ограничив свои вредные привычки ради тех (ради того), кто (что) состапвляет смысл его жизни. Не надо только ломиться в открытые двери, объясняя больному прописные истины, не хуже нас ему известные. И не надо провоцировать его протест, сопротивление, насильственно ограничивая или, тем более, полностью запрещая его "вредные привычки". Так можно спровоцировать суицид, но не сознательный добровольный отказ от того, что насильственно ограничивается.
Честное слово, я мог бы угостить Васю хорошим пивом не один раз. Вреда было бы меньше, чем от дешёвой мочи в двухлитровых баллонах, именуемой пивом, и тем более от дешёвой водки. Содержащей ацетон...
Иногда. Вместо того чтобы с васькой воевать - на стороне остального его окружения.
Зачем добавлять друг другу мучений - на пороге смерти?
Недаром же говорят, что "перед смертью не надышишься", и "все там будем" - все: курящие и некурящие, пьющие и непьщие.
По-моему, идиотизм - вести себя так, будто готовишься к бессмертию. А для самоограничения нужно, чтобы, кроме "вредных привычек", имелись более сильные стимулы к жизни.
У меня они есть. И поэтому более девяти лет назад я сумел бросить курить.
...А у Васьки не было "лесного имени". Да и откуда... Воротя нос от невыносимого смрада его дешёвых сигарет, я обзывал его тухлятиной. А вот покойный Юрка Лернер дразнил его: "Васёлка-Кошёлка". Потому что постоянно встречал его с "кошёлкой" - он бегал в магазин, покупая то хлеб, то другую еду по маминой просьбе. В этой юркиной шутке закреплена одна из важнейших Васиных черт, которую теперь, после его смерти, все первым делом вспоминают, - услужливость, готовность помочь.
...Чуть не забыл: Олег сказал, что надгробная плита готова, и спросил, когда будем захоранивать. Я прикинул: в воскресенье мастерская может не работать, понедельник в колумбарии раньше был санитарным днём, а во вторник всё должно бы работать, особенно в первой половине дня. Наверное, так и сделаем...
Сестру захоранивали 14 ноября 2006, брата, значит, захороним 14 сентября...

Александр Васильевич Суворов. 11 сентября 2010.