- 1 - УНИВЕРСИТЕТ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ ОБРАЗОВАНИЯ  КАФЕДРА ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ  РЕКТОРУ  БИМ-БАДУ БОРИСУ МИХАЙЛОВИЧУ  И ЗАВЕДУЮЩЕМУ КАФЕДРОЙ  КОРНЕТОВУ ГРИГОРИЮ БОРИСОВИЧУ  ОТ профессора кафедры  СУВОРОВА АЛЕКСАНДРА ВАСИЛЬЕВИЧА  КРАТКИЙ ОТЧЁТ О КОМАНДИРОВКЕ . В ЛАГЕРЬ "ОРЛЁНОК"  (СВЕРДЛОВСКАЯ ОБЛАСТЬ, СЫСЕРТСКИЙ РАЙОН) С 23 июля по 13 августа 2000 года я находился в командировке. Прибыл в Екатеринбург вечером 24 июля, убыл утром 12 августа. Целью командировки была опытно-экспериментальная работа с детьми на смене общения Свердловского областного Детского ордена милосердия (СОДОМа). Смена проходила на базе пионерского лагеря "Орлёнок", принадлежащего одному из екатеринбургских оборонных заводов. Всего в лагере было около трехсот ребят: половина наших, "СОДОМовских", а остальные, очевидно, - дети сотрудников завода. В каждом потоке - нашем и параллельном - было по шесть отрядов с общелагерной нумерацией. Между руководителями обоих потоков были нормальные деловые отношения и, насколько знаю, взаимопонимание. По мнению президента СОДОМа, неизменного начальника всех СОДОМовских лагерных смен, Нины Олеговны Поспеловой, я каждый раз приковываю к себе наиболее сложных ребят, частично или полностью выпадающих из общей программы смены. По-видимому, в этом выпадении из программы и заключается "сложность" ребят. Мне самому они особо сложными не казались. Нам просто хорошо вместе. В феврале я вместе с Н.О.Поспеловой обивал пороги руководителей области на предмет финансирования лета. Деньги на этот раз нам выделило областное министерство образования под условием, что мы возьмём сирот из детских домов области. Эти ребята и составили две трети контингента детей на данной смене (сто человек; всего у нас было 154 ребёнка), что и обусловило её специфику. На прежних сменах у нас тоже были сироты, но из специнтернатов для детей-инвалидов или из семейных (а не государственных, как сейчас) детских домов, во-первых, - и не в таком количестве, во-вторых. На самом деле эти так называемые "здоровые" дети - поголовно невротики, ибо утрата родителей не могла не сказаться на детской психике. Ребята эти оказались на редкость неорганизованными, с крайне неустойчивыми интересами, их очень трудно было чем-либо увлечь, заинтересовать, даже просто собрать вместе, на что жаловались мне вожатые. Уследить за всеми оказалось невозможно: в минус обернулся плюс - огромная территория лагеря (кажется, 27 гектаров). Некоторые детдомовские ребята время от времени сбегали за территорию лагеря, собирали и сдавали бутылки, на вырученные деньги покупали напитки (даже, кажется, алкогольные) и курево (от многих, в том числе одиннадцатилетних, пахло табаком). Попадались и на воровстве, - не знаю, только ли за территорией лагеря, - а двое малышей пытались поджечь бензин возле лагерной котельной. Чуть ли не буквально по детской "страшилке": "Маленький мальчик нашёл динамит... Вон его череп - 2 - kook05.kpa на крыше висит". Во всяком случае, к концу смены мы постарались пресечь взаимное обворовывание, собрав детские вещи под замок и устроив в вожатских, в том числе в моей комнате, "чемоданные". В последнюю ночь смены Н.О.Поспелова опасалась, что старшие детдомовцы напьются (по её словам, у них это традиционный способ "отмечать" окончание лагерных смен). Но всё обошлось... Как на грех, у нас как раз существенно обновился состав вожатского отряда, для многих это была первая в жизни смена, ни опыта работы в качестве вожатых, ни умения договариваться между собой, взаимодействовать, и в итоге с некоторыми отрядами из двух вожатых фактически работал один, а второй "отдыхал". Словом, для вожатского отряда смена выдалась на редкость тяжёлой, - как из-за небывалой сложности детского контингента, так и из-за неопытности большинства вожатых. Я поехал на смену без конкретного плана работы, с предельно простой стратегической установкой - быть как можно больше с детьми, полностью отказавшись от решения личных проблем типа информированности о текущей жизни лагеря. Насколько вожатые нуждались в моей помощи, в моём совете, настолько они вводили меня в курс проблем смены во время личных бесед. На б'ольшую степень информированности я не претендовал. Иногда вместе с детьми ходил на общие мероприятия, где мне никто не переводил, - просто дети сидели вокруг и у меня на коленях, отвлекаясь от мероприятия на шушуканье со мной о посторонних (мероприятию) вещах. Наши отряды занимали два корпуса - в одном младшие, в другом старшие. Меня поселили в корпусе младших отрядов, и этим, может быть, отчасти объясняется тот факт, что смена у меня получилась в основном "гороховая", то есть на мне "висела" малышня (от пяти до двенадцати лет). Хотя и из старших отрядов я знал немало ребят, особенно из четвёртого (опять-таки самого младшего в корпусе старших, где были собраны ребята от двенадцати до пятнадцати лет). Иногда я приходил в игровую четвёртого отряда и подолгу там сидел, играя и просто беседуя с ребятами. Со мной был обычный игровой набор - шахматы и шашки для слепых, принадлежности для рельефно-точечного письма, румбы (это шумовые музыкальные инструменты - звонкие "погремушки"), китайская губная гармошка (настоящая, не игрушечная). Шахматами большинство ребят не владело; в основном, как обычно, играли в шашки, причём я старался либо проиграть, либо свести вничью, очень редко играя в полную силу с наиболее азартными ребятами либо с целыми отрядами (с каждым ребёнком по очереди). Рельефно-точечным письмом увлеклись очень многие, растащив по палатам почти все приборы и грифеля (в конце смены я не стал их собирать - махнул рукой, пусть остаются у ребят на память, жалко было отнимать у сирот). Румбы я извлёк на свет божий, когда в нашем корпусе объявили карантин (было много простуженных, через изолятор, как сообщила мне лагерный врач, прошёл двадцать один ребёнок только из младшего корпуса). Румбами тут же завладели малыши и трезвонили с завтрака до обеда, устроив, как я назвал со смехом, большой "концерт детской классики". На губной гармошке играл только сам, детям моё пиликанье на удивление нравилось, я играл по их просьбе. Если бы дал пиликать детям, они губную гармошку обслюнявили и - 3 - kook05.kpa загубили бы в полдня. К тому же у них были игрушечные губные гармошки. Особой задачей было для меня беседовать с детьми. Это было нелегко - и по техническим причинам (надо было обучить их ручному - дактильному - способу общения), и из-за дефицита тем для разговоров. Поначалу я стеснялся расспрашивать их об их жизни, но потом оказалось, что большинство из них любят свои детские дома и рассказывают о них охотно. Играл с ребятами "в ладошки", то есть подставлял свои ладони под их ладошки и старался почувствовать их личностные излучения. Но от комментариев своих ощущений воздерживался, а ребята почти не настаивали, не подозревая, что это не просто так. Большинство детских излучений было открытого типа, то есть направленным ко мне и пронизывающим мои ладони; источники излучения на детских ладошках были сдвинуты к пальцам. Это говорит о доверчивом интересе к окружающему миру, хотя обычно неустойчивом. Например, Алёша Яковлев (прозванный "Солнышком") не доиграл со мной ни одной партии в шахматы, - ему это быстро прискучивало: "А можно я попишу?" (рельефно-точечным способом). Я был согласен на всё, и он перепробовал весь набор занятий, какой я мог предложить. Мальчик довольно развитой, очень сообразительный, но ни на чём не концентрирующийся. Думаю, что проблемы с заинтересовыванием сирот программой смены, на которые сетовали в беседах со мной вожатые, объяснялись не столько "равнодушием" ребят, сколько неустойчивостью их интересов и внимания (я называл эти интересы и внимание "скоропортящимися"). В этом я вижу одно из главных следствий пережитых этими ребятами трагедий (сиротство во всём его многообразии: собственно сироты - ранняя смерть родителей; "лишенцы" - дети алкоголиков и уголовников, лишённых родительских прав; "отказники" - чьи родители сами отказались от родительских прав, не имея возможности прокормить детей или по другим причинам; смесь этих трёх "чистых" форм). По сути, у сирот налицо задержка развития: неустойчивость интересов характерна для дошкольного периода, у сирот же она перешла в школьный. Эта смена противоположна прошлогодней черноморской. В "Морской прохладе" у меня преобладала фронтальная работа со всеми пятью отрядами - специальные занятия по программе школы взаимной человечности, беседы на "свечках" (подведении итогов дня). На этот раз "свечки" не играли такой роли, как обычно, и проводились не очень регулярно - важнее было угомонить ребят вовремя, уложить спать. Я присутствовал на "свечках" только в одном отряде, самом старшем в моём корпусе, и то к концу смены. В начале смены провёл беседу со старшим отрядом, где возникло отчуждение между сиротами и "домашними" (называвшими себя "нормальными"). Я этим ребятам рассказал о собственном сиротском (интернатском) детстве. С одним из отрядов поиграли в рифмоплётство, в том числе в буриме. С двумя младшими отрядами из корпуса старших провели "Руку доверия" (часть ребят завязывала глаза, другие их вели, потом менялись ролями). Тринадцатилетний глухой Артём после "Руки доверия" заявил мне, что когда вырастет, станет слепым. Я в ответ покрутил пальцем возле виска - глухоты тебе мало, дескать, нашёл о чём мечтать. - 4 - kook05.kpa В основном же на этой смене преобладал поток индивидуального общения. Я почти всё время находился на виду у ребят со всем своим игровым набором, где-нибудь в тени возле своего корпуса (повезло с погодой, лишь последние дни были прохладными), и ко мне сбегались те, которым наскучивало присутствие на общеотрядных или общедружинных мероприятиях. Некоторые ребята эти мероприятия игнорировали полностью, постоянно находясь возле меня. Я работал и в качестве психолога-консультанта. Ко мне обращались вожатые некоторых отрядов, а так же переводчица глухих ребят Наташа Табабилова, работавшая так же на подмене в двух старших отрядах из младшего корпуса. Они рассказывали о своих затруднениях, и мы вместе их анализировали, вместе находя решения. Иногда такие беседы были и с Н.О.Поспеловой. Таким образом я имел общее представление о проблемах смены в целом, о том, например, что многие детдомовцы явились в лагерь почти голые, без сменной одежды, и Н.О.Поспеловой пришлось ударить во все благотворительные колокола, чтобы хотя бы к концу смены приодеть ребят и снабдить игрушками, особенно малышей. Ребята из Тавдинского детдома объяснили мне свою раздетость тем, что приехали к нам не из детдома, а из лагеря "Зелёный бор" (возле станции Кировоградская), где провели две смены и где их обворовали чуть ли не до трусов. Н.О.Поспелова ездила в лагерь "Юность" (Верхняя Сысерть), принадлежащий министерству образования, где обычно и находятся детдомовцы летом. Вернулась в шоке: там царила полная дикая "вольница", детскую жизнь никто никак не организовывал, дети отлучались из лагеря куда, зачем и насколько хотели, курили открыто почти все. Грязь, повальное воровство, избиение младших старшими. Прибывшие к нам из "Юности" ребята после такой вольницы воспринимали наш режим и дисциплину как "концлагерь" (так и отзывались в начале смены; но к концу почти никто не хотел уезжать из "концлагеря"). По просьбе Н.О.Поспеловой я проконсультировал и кружковода из параллельного потока, мать двенадцатилетнего мальчика Вовы Комарова, фактически бросившего школу. Ситуация: отец пьёт, денег в семью не несёт; мальчик раньше учился в платной частной школе, был почти отличником, но денег на оплату обучения там не хватало, цены за обучение поднялись, и в прошлом году мать перевела его в муниципальную школу. В частной был маленький класс - человек двенадцать, а тут большой - 27 человек, отношения у мальчика с классом не сложились, он начал прогуливать школу. Мать из-за школы стала с ним торговаться, загонять его туда, тот ответил демонстративной "потерей интереса" к чему бы то ни было и - жутким неврозом. Невропатолог прописал мальчишке множество разнообразных "колёс". Что можно посоветовать в такой ситуации? Мальчик был тут же, в лагере, я пришёл поиграть на кружок к его матери и ненавязчиво с ним познакомился за шашками. Поиграл "в ладошки". Как и ожидал, ощутил закрытое излучение, мальчик весь ощетиненный, готовый всё отвергать, что ему ни предложат. Мальчик лишился главного - у него нет близкого взрослого, ради которого стоило бы стараться и тянуть ученическую лямку. Дети ведь учатся не для себя, а для любимых взрослых. В результате нескольких бесед, в том числе, к моему неудовольствию, в присутствии ребёнка, мы с матерью пришли к тому, что мальчишку - 5 - kook05.kpa придётся снова переводить в другую школу, но на этот раз нельзя пускать его отношения с классом на самотёк, их надо как-то организовать, самой матери включиться в жизнь класса, подружиться с одноклассниками сына и своим авторитетом в глазах подростков его защитить. Может быть, устроиться в эту школу на работу в качестве кружковода, как она устроилась в этот лагерь... И поменьше выплёскивать на детей (есть ещё младшая дочь девяти лет) свои переживания, обиды на пьющего отца и прочее, обращаться к детям за помощью в быту, по хозяйству, убеждая их, что эта помощь ей в самом деле нужна, а вовсе не из "воспитательных" соображений она их просит. Справится ли? Не знаю, не уверен. Но никто за неё её проблем решить не может. Это я ей тоже дал понять... Хотя она сама в неврозе и нуждается в лечении... Подумаешь, грешным делом, что это тоже вариант сиротства, и едва ли не более кошмарный, чем у детдомовских ребят. Мать Вовы Комарова так и говорит, что её сын от детдомовцев недалеко ушёл. А если и ушёл, то скорее в худшую сторону. Осталось только найти "близкого взрослого" - наркомана или уголовника, - и "готово дело". Нелепо надеяться, что от подобной перспективы подростка спасёт какой бы то ни было "специалист", хотя бы самый квалифицированный. На подробные записи - дневник общения - времени у меня не было, хотя я и пытался их вести. Но я с утра до вечера был с детьми, после отбоя часто довольно подолгу беседовал с некоторыми вожатыми, а жертвовать ради записей сном не имел права - моё здоровье в лагере тоже, конечно, принадлежит детям. И так не очень-то высыпался. Надеюсь в Москве отписаться более подробно. Удалось пообщаться и с моими друзьями вне лагеря, в том числе "юными мыслителями". Они навещали меня в лагере, один раз угораздило приехать в день, когда лагерь проверяла комиссия районной СЭС, и их на территорию лагеря не пустили, я погулял с ними за территорией. Им я тоже нужен, они нуждаются в моих советах, несут ко мне свои проблемы. Этих ребят я могу назвать "своими детьми" с большим правом, чем каких-либо других, я стал для них близким взрослым, более авторитетным, чем родители. А вместе с их доверием я автоматически должен нести и некоторую ответственность за них. Сроки моего пребывания на Урале были впритык к лагерной смене, я приехал накануне смены и уехал на следующий день после её окончания, так что другой возможности пообщаться, кроме как им навещать меня в лагере, у нас не было. Надо бы задерживаться в городе хотя бы на день, но я побоялся создать этим лишние проблемы тем, у кого останавливался в городе. В итоге и со взрослыми друзьями-коллегами - психологами - пришлось общаться в лагере. У меня для журнала местной межрегиональной службы занятости просят статью по проблемам трудовой реабилитации инвалидов, ко мне для обсуждения этого вопроса приезжал в лагерь сотрудник этой службы, психолог Андрей Васильевич Тихомиров. Я дал ему свой электронный адрес, у него есть возможность контакта со мной по электронной почте. Проездные документы и командировочное удостоверение (вместе с вызовом) прилагаются. 13 августа 2000