- 1 -  УНИВЕРСИТЕТ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ ОБРАЗОВАНИЯ  КАФЕДРА ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ АНТРОПОЛОГИИ  РЕКТОРУ И ЗАВЕДУЮЩЕМУ КАФЕДРОЙ  БИМ-БАДУ БОРИСУ МИХАЙЛОВИЧУ  ОТ ДОЦЕНТА КАФЕДРЫ  СУВОРОВА АЛЕКСАНДРА ВАСИЛЬЕВИЧА  КРАТКИЙ ОТЧЁТ О КОМАНДИРОВКЕ НА СМЕНУ ОБЩЕНИЯ  СВЕРДЛОВСКОГО ОБЛАСТНОГО ДЕТСКОГО ОРДЕНА МИЛОСЕРДИЯ  В ПАНСИОНАТЕ "КИРОВЕЦ"  (ПОСЁЛОК КАБАРДИНКА КРАСНОДАРСКОГО КРАЯ) С 29 июля по 16 августа 1998 я был в командировке на смене общения Свердловского областного Детского ордена милосердия в пансионате "Кировец", приморский курортный посёлок Кабардинка Краснодарского края. Раньше эти смены проходили в Свердловской области (в основном в лагере "Светлячок" Полевского района), а на этот раз благодаря контактам с фирмой "Юнитур" (директор - Кузнецов Александр Николаевич) удалось вывезти ребят на две недели на Чёрное море, с 31 июля по 14 августа 1998. Я с 1995 года - постоянный участник этих смен общения, в качестве, главным образом, лектора, кружковода и индивидуального психотерапевта. Эти смены общения - самая постоянная моя экспериментальная площадка для проведения научных исследований в области совместной педагогики, то есть совместного воспитания относительно здоровых и больных (с различными формами инвалидности) детей. Как указано в моём командировочном заявлении от 14 июля 1998, целью поездки было участие в организации совместно-педагогического процесса, конкретно - в целенаправленной организации общения между здоровыми и больными детьми. Цель эта, разумеется, достигнута. "Разумеется" - потому что с руководителем этого лагеря Ниной Олеговной Поспеловой хорошо отработан механизм сотрудничества, взаимодействия между мной и организаторами смен. Всегда предусматривается моя фронтальная работа с отрядами в рамках Школы взаимной человечности, являющейся учебным ядром этих смен, и вне этих рамок (кружководческая работа, встречи с отдельными детскими отрядами). На базе указанной фронтальной работы всегда предусматривается и моя индивидуальная психотерапевтическая работа с детьми, особенно самыми проблемными в чисто психологическом или психофизиологическом отношении. В течение отчётной смены удалось наметить перспективы усовершенствования механизма сотрудничества, главным образом в части, касающейся моего взаимодействия с вожатским отрядом, которое до сих пор было слабым. До сих пор я был в тесном контакте в основном с детьми и с главными руководителями лагеря (начальником смены Н.О. Поспеловой и старшей вожатой Зинаидой Гуриной), а среднее звено - вожатский отряд - выпадало. На будущий год мы разработали механизм, который, как мы надеемся, этот пробел восполнит, что должно резко улучшить прицельность и результативность моей работы с детьми. А именно, я смогу сосредоточиться на тех ребятах, которые вызывают особую озабоченность у вожатых. До сих пор я работал по принципу обращаемости - кто обратится, кто подойдёт, хотя и по этому принципу можно уверенно констатировать, что на мне каждый раз "висят" все без исключения детские отряды. - 2 - По намеченным в командировочном заявлении от 14 июля формам работы сделано следующее. 1. В школе взаимной человечности занималось четыре старших отряда из шести (пятый - малыши, шестой - глухие). Они были организованы в два класса: один составили первый и второй отряды (подростки 14 - 16 лет), другой - третий и четвёртый отряды (подростки 12 - 14 лет). С каждым классом мы с Н.О. Поспеловой провели по два занятия. Всего четыре. Тематика и методический приём на моих уроках примерно совпадали, содержание уроков (конкретный материал) и форма его подачи были разными. Впервые можно констатировать, что диалог со сложной по дефектологическому составу подростковой аудиторией в общем и целом состоялся. Я предложил ребятам обыграть проблемные ситуации из жизни инвалидов, взятые главным образом из личного опыта, - поискать решение проблем, которые мне самому приходилось решать. Тем самым я провоцировал их представить себя на месте инвалидов. Вторые занятия с обоими классами заканчивались тренингом "Рука Доверия", по условиям которого части ребят завязывали глаза, а другие водили временно "ослепших" ребят по территории лагеря, потом роли менялись. После тренинга ребята должны рассказывать о своих впечатлениях от него, насколько было страшно, насколько доверяли своим сопровождающим, но на этот раз я только проводил вступительные занятия перед тренингом и уходил, в остальном не участвовал, так как мы это проводили уже третий год и я предоставлял всё Н.О. Поспеловой. Кроме этих занятий, я не меньше чем четыре раза провёл занятия кружка брайлевской грамоты, дактильной речи и настольных игр (шашки, шахматы, даже домино - к последнему проявили интерес малыши и глухие, а раньше я хотя и брал с собой всегда домино для слепых, оно не использовалось). Состоялась также отдельная беседа с пятым отрядом (там были ребята и из других отрядов), всего девять фронтальных занятий за смену. На встрече с пятым отрядом и в индивидуальной работе почётное место заняла "Игра в ладошки", как окрестили это ребята в прошлом году, или "Угадай-Руки", как стали называть сейчас. То есть характеристика личности по "выражению рук", точнее ладоней, к которым я "подключался", подставляя свои ладони под ребячьи ладошки. К характеристикам личности, выдаваемым в результате этого "подключения", взрослые относятся даже серьёзнее детей, полностью им доверяя. Для меня эти сеансы подключения к рукам - многолетнее экспериментальное исследование по сверхкомпенсации слепоглухоты (тема исследования указана приблизительно, точно мне пока не удалось её сформулировать; теоретический штурм этой проблематики всё время откладываю, так как в связи с ней вхожу в прямое соприкосновение с оккультизмом, экстрасенсорикой, парапсихологией, а мне хочется в любом случае остаться на почве строгой науки). 2. Индивидуальная психотерапевтическая работа с ребятами из всех отрядов представляла собой в течение смены большой амбулаторный поток. С малышами я играл в настольные игры, кувыркался в море, с более старшими беседовал, расспрашивал об их жизненных обстоятельствах, подбадривал, ненавязчиво советовал. Интенсивность амбулаторного потока была такова, что у меня не было физической возможности фиксировать хотя бы в самой краткой форме каждый индивидуальный контакт, имена ребят и отряды перепутывались в моей памяти, и в текущие записи, - 3 - поскольку мне их удавалось всё же отрывочно вести, попадали только ребята, с кем мы встречались неоднократно. Но и таких ребят набралось в общей сложности 30 - 40 из ста двадцати. В развёрнутом отчёте, который я напишу позже, будут даны индивидуальные характеристики некоторых из ребят и вожатых. Ко мне постоянно была большая детская "очередь", как сообщил мне Тимоша Абрамовских из шестого отряда, который из-за этой "очереди" в течение смены не мог ко мне пробиться и в последний день постарался подловить меня тогда, когда все остальные были ещё на линейке закрытия смены. (Самому мне из-за слепоглухоты размеры этой "очереди" оценить сложно, поскольку каждый данный момент для меня существует лишь тот ребёнок, с которым непосредственно имею дело сейчас.) 3. Дактильной речи я, как обычно, обучал всех желающих тогда, когда просили учить. Брайлевским алфавитом (рельефно-точечным шрифтом для слепых) ребята в основном "забавлялись", а серьёзно увлеклись двое - вожатый пятого отряда, наш лагерный медик Саша Федотовский, и помощник вожатого во втором отряде Саша Песков. Обоим я подарил принадлежности для письма по Брайлю, чтобы они могли мне написать. На первом месте, конечно, было море, и многие учебные программы пришлось основательно редуцировать, свернуть. Так вышло и с брайлевской грамотой. Впрочем, прессцентр в лагере существовал и без меня под руководством специального опытного педагога - Алёны Берсенёвой из Асбеста, не реже одного раза в три дня выходила стенгазета, и мне оставалось только принять в ней посильное участие и со своей стороны. 4. Индивидуальное соучастие в духовной жизни ребят в отчётную смену завершило свой медовый период, длившийся с 1996 года. За это время выделилась группа особо продвинутых в интеллектуальном отношении ребят, вступивших со мной в постоянную переписку. Из этой группы в отчётную смену присутствовал самый младший - Кирилл Бамбуров (неполных 13 лет). Возможно, её пополнит Саша Песков (16 лет). Этих ребят я ещё в 1996 году назвал "юными мыслителями", и они выделяются из остальных только тем, что выбрали в качестве опытного соучастника в своём духовном росте именно меня, и тем самым стали "моими" детьми. Я теперь за них, доверившихся мне, в особом ответе. "Медовый период" моего соучастия в их духовном росте я считаю завершённым потому, что в отчётную смену во весь рост встала проблема, как бы сказать точнее, трудной совместимости этого соучастия с обычным лагерным амбулаторным потоком, с эпизодическим, консультативным и согревающим подключением к жизни детей. "Юные мыслители" нуждаются в постоянном внимании, а в лагере моё внимание неизбежно рассеивается, я не могу принадлежать только "юным мыслителям", так как в этом случае само моё пребывание в лагере оказывается под большим сомнением. С другой стороны, с "юными мыслителями" я впервые встречаюсь и сближаюсь именно в лагере. Во весь рост встала проблема специальных выездов к этим ребятам в течение учебного года: нужно познакомиться с их родителями, необходимо непосредственное обсуждение возникших в переписке проблем, - в письмах всего не скажешь. То есть помимо летнего лагеря надо бы мне появляться в Екатеринбурге раз в год то ли на осенние, то ли на весенние каникулы, максимум на неделю. Цель такой поездки - более углублённый контакт именно с "юными мыслителями" и их семьями. Отчётная смена стала развилкой, на которой пути помощи "юным - 4 - мыслителям" и обычной лагерной работы расходятся. В настоящее время возникли серьёзные осложнения, так как "юные мыслители" рвутся в лагеря - ко мне, и ссорятся из-за этого с самыми близкими. Руководство же лагеря (и свердловской области) заинтересовано в том, чтобы пропустить через смены общения как можно больше больных детей, и чтобы эти дети как можно активнее участвовали в лагерной жизни, не выпадали бы из неё даже (а может быть, и тем более) по причине особой близости ко мне. И я нужен в лагере - и должен быть доступен - всем без исключения, без каких-либо "привилегий". Терять же возникший постоянный контакт мне не только не хочется (что само собой разумеется - я привязываюсь к ребятам), но и просто нецелесообразно по чисто рабочим мотивам. Значит, приходится искать возможности встречаться с ними хоть изредка вне лагеря. Представляется, что это можно было бы совместить с моей преподавательской работой в екатеринбургском филиале УРАО. Смена была очень сложной: помимо нас в пансионате были другие отдыхающие, с другим режимом, плохо согласующимся (или прямо несовместимым) с режимом для детей с ослабленным здоровьем. Слишком поздно (для наших малышей) проходили ежевечерние дискотеки, после которых в коридорах поднимался гвалт, будивший наших ребят. Нам в наследство от прежних смен достался вирус гриппа, который и набросился на организмы ребят, ослабленные помимо основных диагнозов акклиматизацией. В итоге переболел весь лагерь. На будущее, если мы будем продолжать вывозить ребят на море, у нас должен быть хотя бы отдельный корпус подальше от танцплощадок, предварительно перед нашим заездом хорошо продезинфицированный. Море больным ребятам совершенно необходимо, но с учётом особых условий, связанных с их здоровьем. (Я пишу об этом потому, что пошлю данный отчёт в Екатеринбург, где будет подытожена отчётная смена и предстоит намётка перспектив на будущее.) Проездные документы на общую сумму 903 рубля 80 копеек (билеты в Новороссийск и обратно и квитанции за постельное бельё) прилагаются. 17 августа 1998.