мы - ровесники

КАВАЛЕР ОРДЕНА БУРАТИНО
Александр Васильевич Суворов, доктор психологических наук, единственный в мире слепоглухой профессор психологии, автор более полутора сотен научных работ. Поэт и общественный деятель, много путешествовавший и ведущий обширнейшую переписку. Имеет свой сайт и блог в интернете. Много лет своей жизни А.В.Суворов посвятил тому, что сам он называет "совместной педагогикой". Его исследования широко известны не только в нашей стране, но и за рубежом. Действительный член Международной академии информатизации при ООН, почетный международный доктор гуманитарных наук Саскуаханского университета (США), профессор Московского городского психолого-педагогического университета и Университета Российской академии образования. Сегодня А.В.Суворов - гость "Моего поколения".

- Расскажите, пожалуйста, Вашу историю. Как Вы стали психологом?
- Я родился 3 июня 1953 в столице Киргизской ССР Фрунзе (ныне Бишкек). Моя мама, Мария Тихоновна Суворова, имела среднее электротехническое образование, тридцать шесть лет проработала на железной дороге, на энергоучастке, обеспечивающем железную дорогу электроэнергией. Отец, Василий Ильич Суворов, был милиционером, на пенсию вышел в звании старшины.
В трехмесячном возрасте меня, как и многих детей в то время, отдали в ясли, в трехлетнем - в детский сад.
На четвёртом году жизни у меня резко упало зрение и наступила почти полная слепота, поэтому в 1960 году я поступил во Фрунзенскую школу слепых. А в 1962 году упал слух. Причины слепоглухоты так и остались неясными, но в начале сентября 1964 года меня привезли в Загорский детский дом для слепоглухонемых детей.
Из зрительных впечатлений мало что осталось, и сейчас ничего определённого, пожалуй, не припоминается. Хорошо помню маму - молодой и красивой. Мои воспоминания из самого раннего детства я позже описал в работе, которая называется "Большая сказка".
От нормального слуха осталось побольше. Главное, прежде чем оглохнуть, я успел научиться говорить. Овладел не специальным языком глухих, а обычным русским языком. У меня немного необычная - надо прислушаться, чтобы свободно понимать, - но нормальная, сохранная устная речь. Это было очень важно для общего личностного развития и для всей моей дальнейшей жизни.
Кроме устной речи, в моей жизни осталась музыка. Мелодии, которые я слышал в детстве. Помню музыку духового оркестра, который играл на похоронах, на танцах, на первомайских и ноябрьских демонстрациях. Помню кое-какие песни, в том числе "Песню о тревожной молодости". Эту песню я разучивал, когда ходил в детский сад. Помню, как мама меня туда, в детский сад, вела, а по дороге я у неё выспрашивал и старался запомнить куплеты этой песни. С тех пор я отлично ее помню и с удовольствием иногда пою.
В феврале 1971 года моя жизнь резко изменилась. Нас, четверых воспитанников загорского детдома, перевели в Москву, в экспериментальную группу лаборатории обучения и изучения слепоглухонемых детей Научно-Исследовательского Института дефектологии Академии Педагогических наук СССР. Начинался эксперимент по подготовке и обучению нас в университете. Этот эксперимент стал возможен благодаря энтузиазму корифеев тогдашнего человекознания: доктора психологических наук Александра Ивановича Мещерякова, доктора философских наук Эвальда Васильевича Ильенкова и декана факультета психологии МГУ, академика Алексея Николаевича Леонтьева. Этих трёх людей, особенно Э.В.Ильенкова, я считаю своими духовными родителями.
В сентябре 1971 года я начал учиться на философском факультете МГУ им. М.В.Ломоносова, в качестве стажёра. Но зимнюю сессию сдавал уже на факультете психологии, так как на философском факультете принять у меня экзамены отказались. В летнюю сессию 1972 года пришлось одновременно сдавать экзамены за первый курс университета и вступительные экзамены. В общем, полноправным студентом факультета психологии я стал со второго курса. Наши преподаватели вложили в нас огромное количество любви, терпения, высокого профессионализма. Да и мы четверо, надо сказать, трудились на совесть. Еще бы, учиться в одном из лучших вузов страны, наравне с обычными, здоровыми студентами!..
В результате, в 1977 году я закончил факультет психологии МГУ и был принят на работу в должности младшего научного сотрудника в лабораторию теоретических проблем психологии деятельности НИИ общей и педагогической психологии Академии педагогических наук СССР. Сейчас - Психологический институт Российской академии образования (ПИ РАО). Лабораторией заведовал друг Э.В.Ильенкова, будущий академик Феликс Трофимович Михайлов. Он был моим научным руководителем вплоть до защиты мною кандидатской диссертации.

- Когда и как Вы начали работать с детьми?
- Лаборатория, куда я попал после окончания университета, как ясно из названия, была теоретической. А что такое теоретик? Как пошутил немецкий врач Нойберт, это тот, который пишет новую книгу на основе пятидесяти старых. Книжный червь, короче говоря. Казалось бы, прекрасно! Да беда в том, что без зрения и слуха нечего делать в Ленинской библиотеке. Тогда не было еще компьютеров, специальных дисплеев и современного программного обеспечения для незрячих. Для нас, слепоглухих, книги надо было переписывать особым способом - рельефно-точечным шрифтом Луи Брайля. Но всю Ленинскую библиотеку переписать, разумеется, невозможно. Так что, какие уж тут пятьдесят старых книг, в качестве основы для одной новой... Ну и спрашивается, что мне было в этой лаборатории делать? Оклад младшего научного сотрудника оказывался, по сути, второй пенсией по инвалидности.
И тут я вспомнил, как мои великие учителя в один голос "завещали" нам наших младших товарищей по несчастью, воспитанников Загорского детского дома слепоглухонемых. А.И.Мещеряков говорил, что учимся мы в первую очередь для того, чтобы помочь дорасти до нашего уровня нашим младшим товарищам. Значит, я должен был идти к детям. Стать для них хоть сколько-нибудь полезным. И описывать этот опыт. А поскольку этот опыт с каждым ребёнком уникален, неповторим, можно не сомневаться, что, описывая его, я дам науке нечто бесспорно новое.
Как сейчас помню, 22 марта 1981 года я переступил порог своего детского дома, откуда десять лет назад уехал в университет. И тут произошёл взрыв, определивший всю мою дальнейшую судьбу. Дети толпились в вестибюле у дверей спортзала - то ли шли на полдник, то ли с полдника. И сразу потянулись ко мне. Ощупывали, протягивая руки через плечи друг друга, здоровались. Чуть не все пятьдесят воспитанников окружили, буквально облепили меня со всех сторон. Меня потрясла эта жажда общения. Душа, что называется, перевернулась. С тех пор, с 22 марта 1981 года, с шестнадцати часов, дети стали центром моего мироздания. И я наконец-то почувствовал себя не жалким учеником-школяром на ставке младшего научного сотрудника, а учёным, вся наука которого призвана служить вот этим детишкам. И, если надо, приносить на алтарь их развития жертвы. Не наоборот!.. Не "наука требует жертв", а - дети требуют жертв от науки. С тех пор я начал регулярно приезжать на неделю-две в свой родной детский дом для работы с детьми. Детдом стал первой моей экспериментальной площадкой.
В июле 1987 года я впервые в жизни побывал в обычном пионерском лагере. Это был "Салют" в Лужском районе Ленинградской области. Ездил я туда с целью проверить возможности адаптации слепоглухого педагога среди зрячеслышащих ребят. Из Москвы в лагерь и обратно в Москву меня доставила студентка Таня Исаева, а в лагере я жил без специально приставленного опекуна. Я очень остро переживал из-за того, что слепоглухота "выталкивала" меня из жизни лагеря. Со мной трудно общаться. Специальному пальцевому - дактильному - алфавиту окружающих надо было ещё научить. Сначала с кем получится общался посредстжом письма по ладони. Потом передружился со многими вожатыми и с детьми, человек примерно тридцать обучил дактильному (пальцевому) алфавиту, благодаря которому мы смогли стать нормальными собеседниками. Без людей жить нельзя, а среди людей - таким, как я, - очень сложно из-за слепоглухоты. Такое вот противоречие всей жизни. Но при этом, насколько это возможно, я в лагере был счастлив.
Адаптация моя прошла настолько успешно, что меня пригласили в этот лагерь на следующий год, но уже вместе с загорскими слепоглухими ребятами. Так начался период в моей психолого-педагогической деятельности, который я сразу назвал совместно-педагогическим, потому что содержанием моей работы стала организация общения детей-инвалидов с обычными, относительно здоровыми детьми.
19 мая 1991 года Саскуаханский университет (штат Пенсильвания, США) присвоил мне звание почётного международного доктора гуманитарных наук. К этому времени моя совместно-педагогическая работа уже стала частью всероссийского движения Детского милосердия, научным консультантом которого я стал через несколько лет. В 1993 году меня посвятили в Рыцари Свердловского областного Детского ордена милосердия, ставшего одной из главных моих экспериментальных площадок.
31 мая 1994 года я защитил кандидатскую диссертацию, а в 1996 году - 21 мая - докторскую, на тему "Человечность как фактор саморазвития личности". В августе 1995 года в издательстве университета Российской академии образования вышла в свет моя первая книга - "Школа взаимной человечности".
С тех пор я и занимаюсь совместной педагогикой. Психологией совместной жизни и взаимной помощи в развитии детей с ограниченными возможностями здоровья и здоровых детей. Это очень непросто - снять барьеры между здоровыми и больными детьми. Здесь очень важно знать психологические особенности инвалидов, овладеть специальными приемами общения, научиться помогать в каждой конкретной ситуации, а не играть в некую абстрактную человечность.

- А собственная семья? Вы не думали о том, чтобы обзавестись собственной семьей?

- Самым близким для меня человеком была моя мама. Пока я был в детском доме, мы постоянно общались в письмах. Она была мне другом и советчиком, помощником и утешителем. Ей посвящены многие мои стихи. Пока могла, она заботилась обо мне. А потом, когда она тяжело заболела, я заботился о ней. Купал в ванне, носил на руках.
Многие инвалиды, в частности, слепоглухие люди обречены на пожизненный уход. От рождения до смерти они не могут обойтись без посторонней помощи. Я тоже нуждаюсь, но уже очень давно я сам определяю, как мне жить. Много лет мне помогали в быту мои брат и сестра. Но они жили своей жизнью, а я сделал все, чтобы сохранить свою собственную. Среди моих стихов есть лирические посвящения женщинам. Но эти женщины были для меня просто друзьями, других отношений не было. О женитьбе речь никогда не заходила. Я всегда был занят своей работой, своим творчеством. Конечно, мне хотелось иметь своих детей, но очень велик шанс, что они были бы нездоровыми, ведь мое заболевание - наследственное. Так что, роль всероссийской "Детской Вешалки" меня очень и очень устраивает. Если по Фрейду, это называется "сублимация". Был и страх: я боялся, что за меня выйдут не ради меня самого, а ради квартиры, ради московской прописки, ради тщеславия - вот, мол, какая я милосердная! А, кроме того, знакомые мне женщины, претендовавшие на роль моих "спутниц жизни", рано или поздно, начинали пытаться не только помогать мне решать какие-то жизненные и бытовые проблемы. Они начинали жить вместо меня, начинали командовать моей жизнью, даже не считая нужным со мной советоваться. Я этого никогда не допускаю, для меня это неприемлемо.
Больше десяти лет назад, благодаря моему другу, педагогу Юрию Устинову, и моей поездке в его Туапсинский горный палаточный лагерь "Тропа", в котором работали дети с трудной судьбой, в моей жизни появился сын, мой названный сын Олег Гуров. Сейчас он - студент пятого курса Московского городского психолого-педагогического университета, будущий социальный педагог. После ухода из жизни сначала моей сестры, а потом и брата, моя семья - Олег, он - мой сынок и попечитель, помощник и переводчик, друг, то есть со-трудн-ик, - тот, кто делит со мной мои трудности, а я с ним - его.

- "Детская вешалка"? Почему Вы называете себя "Детская вешалка"?
- Когда меня приглашали в один из детских летних лагерей, мне прислали письмо, в котором подробно расписали все, что я должен был делать. В том числе, указали точное время, когда я должен "работать детской вешалкой". Мне это очень понравилось, и я стал таким образом представляться ребятам. Дети с восторгом это принимают и радостно "висят" на мне при любом удобном случае.
В июне прошлого года в Музее "Преодоление" им. Н.А.Островского меня наградили удивительной, уникальной наградой - выполненным в янтаре Орденом Буратино. Кавалеров этого ордена пока всего шесть, в том числе, кажется, первый - замечательный педагог Шалва Амонашвили. Для меня это огромная честь, и я очень горжусь этой наградой.

- Чего бы Вы хотели себе пожелать?
- Чтобы мне до последнего мига удалось избежать прозябания. Чтобы я мог как можно дольше работать и заниматься творчеством. До самого конца. И еще - чтобы от моей жизни была польза и после того, как я уйду. Если, как мне об этом пишут, я сегодня поддерживаю людей самим своим существованием, то хочу, чтобы мой опыт был востребован и потом, позже. Чтобы мои книги, мои работы и дело моей жизни еще долго могли помогать людям.
Беседу вела Светлана Андреева.
Ноябрь 2010